НОВОСТИ  ФЕДЕРАЦИЯ  ЭНЦИКЛОПЕДИЯ  ИСТОРИЯ  СТАНЦИЯ МИР  ENGLISH

Ресурсы раздела:

НОВОСТИ
КАЛЕНДАРЬ
ПРЕДСТОЯЩИЕ ПУСКИ
СПЕЦПРОЕКТЫ
1. Мои публикации
2. Пульты космонавтов
3. Первый полет
4. 40 лет полета Терешковой
5. Запуски КА (архив)
6. Биографич. энциклопедия
7. 100 лет В.П. Глушко
ПУБЛИКАЦИИ
КОСМОНАВТЫ
КОНСТРУКТОРЫ
ХРОНИКА
ПРОГРАММЫ
АППАРАТЫ
ФИЛАТЕЛИЯ
КОСМОДРОМЫ
РАКЕТЫ-НОСИТЕЛИ
МКС
ПИЛОТИРУЕМЫЕ ПОЛЕТЫ
СПРАВКА
ДРУГИЕ СТРАНИЦЫ
ДОКУМЕНТЫ
БАЗА ДАННЫХ
ОБ АВТОРЕ


RB2 Network

RB2 Network


Документы


Академик РАН Б.Е.ЧЕРТОК



Воспоминания об академике Н.А. ПИЛЮГИНЕ




         Имя академика Николая Алексеевича Пилюгина, которое носит Научно-производственный центр автоматики и приборостроения, навсегда вписано в историю отечественной ракетной техники и космонавтики. Он входил в состав первого теперь уже легендарного Совета из шести главных конструкторов, который возглавил Сергей Павлович Королев.
         Каждый из главных конструкторов - членов этого Совета был руководителем широкомасштабных исследований, конструкторских работ и основателем - родоначальником научных школ, которые обеспечили, теперь уже бывшему Советскому Союзу, паритет в области стратегических вооружений и триумфальный приоритет в космическом пространстве.
         Свою трудовую деятельность после окончания средней школы Николай Пилюгин начинал рабочим - слесарем в ЦАГИ. В годы индустриализации страны лозунг "техника в период реконструкции решает все" стимулировал стремление рабочей молодежи получить высшее образование. Имея трехлетний стаж слесаря-механика, Пилюгин поступает в МВТУ на приборостроительный факультет и возвращается в ЦАГИ, но уже инженером.
         Будущие академики, будущие коллеги по Совету главных - Королев и Глушко в эти годы уже руководят работами в первом отечественном ракетном НИИ, публикуют труды по ракетной технике, а молодой и скромный инженер Пилюгин в ЦАГИ а затем в ЛИИ конструирует приборы для летных испытаний самолетов. Вскоре его увлекает техника автопилотов.
         В 1943 году Пилюгин проводит исследование автопилота "Сперри" и защищает кандидатскую диссертацию на эту тему. Очень нелегкой была жизнь во время войны у всех трудящихся тыла. У Пилюгина она тоже была тяжелой. Живет Пилюгин с семьей в Москве, а на работу надо ездить в Раменское. Если бы руководители ЛИИ успели оценить способности 35-летнего научного сотрудника и дали ему квартиру в институтском поселке, вероятно, не было бы главного конструктора Пилюгина.
         В начале 1944 года в авиационную промышленность передается НИИ-3 - первый и единственный институт ракетной техники. Он получил наименование НИИ-1 и был объединен с авиационным заводом № 293, главным конструктором которого был Виктор Федорович Болховитинов.
         Николай Пилюгин воспользовался призывом об укреплении НИИ-1 научными кадрами и по собственному желанию переходит в институт, в котором создавались легендарные "катюши" - ракетные системы залпового огня и продолжаются работы по жидкостным ракетным двигателям. Пилюгину обещана тематика по автоматическому управлению будущими ракетными самолетами.
         Примерно, в это же время Болховитинов переводит меня в НИИ-1 с завода № 293 и назначает начальником отдела измерительной техники и автоматики. Принимая отдел, я обнаруживаю в нем единственного сотрудника с ученой степенью кандидата наук - это был Пилюгин. Впервые с настоящей ракетной техникой мы знакомимся, оказавшись в группе, которая получила задание воспроизвести облик немецкой баллистической ракеты ФАУ-2 по обломкам, найденным в Польше на территории, захваченного нашими войсками немецкого испытательного ракетного полигона.
         По просьбе премьер-министра Англии Черчиля, обращенной к Сталину, на этот полигон были допущены английские разведчики, охотившиеся за приборами, остатки которых обнаруживали в местах падения ракет. Упаковав все найденное в несколько ящиков, англичане попросили наше командование переправить их в Москву для последующей отправки в Лондон.
         Ночью меня и Пилюгина привезли в казармы на Хорошевском шоссе и дали два часа на изучение содержимого английских ящиков, при условии, что мы ничего не утащим, а хозяева англичане не обнаружат следов наших исследований.
         Вооруженный только отверткой, Пилюгин работал как профессиональный механик-приборист. Я не успевал за ним записывать. Три года рабочего стажа слесаря-механика сделали свое дело. Вместе с другими специалистами НИИ-1, тогда еще молодыми специалистами, а в будущем ведущими деятелями ракетной техники, мы, в целом, достоверно воспроизвели облик немецкой ракеты. Запомнилось, как Пилюгин долго бился, затем просиял и восторженно объяснял принцип работы гироскопического прибора, который оказался интегратором ускорения для выключения двигателя ракеты.
         Весной 1945 года я был включен в комиссию Государственного комитета обороны по изучению немецкой авиационной и ракетной техники и еще до падения Берлина вылетел в Германию. Перед вылетом я договорился с начальством, что в институте на моей должности остается Пилюгин.
         В июле 1945 года я в чине майора возглавил совместное советско-германское предприятие Институт "РАБЕ" в Тюрингии, имевший задачей восстановление немецкой ракетной техники.
         В сентябре 1945 года в Германию прилетает группа советских специалистов, в составе которой оказался полковник Пилюгин. Я перед отправкой в Германию был из рядовых произведен в майоры, а он тоже из рядового сразу в полковники. Еще через месяц в Германии появился Сергей Павлович Королев в чине подполковника.
         Оказавшись в городе Бляйхероде, где размещался институт "РАБЕ", Пилюгин заявил, что никуда больше не поедет и попросил у меня рабочее место, достойное полковника. Мы быстро договорились и оформили через военную администрацию приказ о назначении полковника Пилюгина главным инженером и заместителем начальника Института.
         Немецкие специалисты, с которыми Пилюгин имел дело при изучении систем управления, удивлялись, почему уважаемый "оберст", т.е. полковник в своем кабинете самолично разбирает и собирает бортовые приборы, пользуясь набором простейших инструментов. Для такой работы, говорили они, есть специальные "файн-механики".
         Мне главный инженер - Пилюгин объяснил свой метод изучения немецкой техники так: "Когда я сам без всякой спешки разбираю неизвестный прибор, то пытаюсь понять не только принцип его работы, но и разгадать мысли его конструктора - почему каждая деталь сделана так, а не иначе".
         Эта страсть самому "разобрать и понять" сохранилась у Николая Алексеевича до конца дней. Антонина Константиновна - его жена жаловалась, что их большая квартира завалена различными магнитофонами, ни один из которых не работает по своему прямому назначению.
         У Пилюгина было единственное хобби - он покупал каждую новую модель магнитофона не для того, чтобы отдыхать слушая хорошую музыку, а для того, чтобы его разобрать и попытаться улучшить механизм.
         К нам в Германию, в Институт "РАБЕ" было командировано из Советского Союза много специалистов, имевших электротехническое, приборное и "релейно-телефонное" образование. Они составили ядро будущего коллектива, который Пилюгин возглавил, оказавшись в 1947 году в новом Институте НИИ-885 в Москве на Авиамоторной улице.
         Несмотря на то, что мы с Пилюгиным работали вместе в НИИ-1, вместе дружили и очень продуктивно более года проработали в Германии - нас разлучили - развели не только по разным организациям, но и по разным министерствам. Высшее государственно-политическое руководство страны распределило ответственность за создание отечественной ракетной техники между многими министерствами. Соответственно с новыми задачами, советские специалисты, объединившиеся в Германии в единый коллектив, подлежали распределению по разным организациям разных министерств.
         Головным по созданию ракетного комплекса был назначен министр Вооружения Устинов. Он потребовал, чтобы ответственность за создание систем управления была возложена на Министерство промышленности средств связи - МПСС. МПСС, в связи с этим, заявило, чтобы ему отдали всех специалистов, которые в Германии изучали технику систем управления. Михаила Сергеевича Рязанского назначили главным конструктором системы управления в НИИ-885, входившем в систему МПСС.
         Министр авиационной промышленности требовал, чтобы "сбежавшие" от него Пилюгин, Черток, Мишин, Исаев и другие были возвращены в авиационную промышленность. Рязанский заявил, что он не готов быть главным при условии, что Пилюгин и Черток не переходят к нему в НИИ-885.
         В результате горячих споров между министрами, Устинов забрал из НИИ-1 авиационной промышленности Победоносцева, назначив его главным инженером НИИ-88, меня перевели из НИИ-1 в НИИ-88 и назначили заместителем главного инженера по системам управления, Королева в том же НИИ-88 - главным конструктором "изделия № 1", а Мишина - его заместителем.
         Пилюгина министры согласились отдать Рязанскому в качестве заместителя по автономным средствам управления. Под сильным давлением министров мы согласились на такую разлуку.
         В 1947 году, после выхода приказов о всех назначениях, Королев проявил рискованную инициативу и с одобрения Устинова, но без всяких постановлений, объявил о создании Совета главных конструкторов из шести человек, разобщенных пятью министерствами.
         Совет безоговорочно признал своим председателем Королева. На одном из заседаний Совета Королев сказал, что главным итогом работ в Германии является сплочение специалистов-единомышленников, которые после разобщения по разным ведомствам работают, как единый коллектив.
         Совет главных конструкторов был организацией, которая не имела прецедента в истории науки и техники ни нашей, ни зарубежной. Его появление было объективной исторической необходимостью. Создание нового стратегического оружия и соответственно нового вида вооруженных сил потребовало и новых методов коллективного творчества.
         По сравнению с системой единого генерального или главного конструктора, которая еще до войны существовала в авиационной промышленности, а затем артиллерийской и танковой отраслях, главный был единоличным диктатором, возникла организация равноправных главных, создающих единую большую систему.
         Идеи, рождавшиеся в организациях главных конструкторов, могли быть реализованы с использованием научного потенциала всей страны и с помощью самой современной технологии. Процесс создания систем управления боевыми ракетными и ракетно-космическими комплексами был насыщен проблемами, требовавшими применения новых методов проектирования, исследований и отработки. Общее отставание советской промышленности в области радиоэлектроники и вычислительной техники вынуждало коллектив Пилюгина изобретать и принимать решения, компенсирующие это отставание.
         В школе Пилюгина коллективизм в научной, исследовательской и конструкторской деятельности был совершенно необходимым средством достижения практических результатов. Высокое чувство личной ответственности главного конструктора Пилюгина передавалось не только его ближайшим сотрудникам, но прививалось всему коллективу.
         Королевский Совет главных отнюдь не был бесконфликтной общественной организацией. На протяжении почти 18 последних лет жизни Королева мне приходилось непосредственно участвовать в работе Совета. Иногда возникали разногласия, грозившие переносу конфликтов на правительственный уровень. В конфликтных ситуациях Пилюгин поддерживал Королева. Сергей Павлович и Николай Алексеевич почти всегда были единомышленниками. Из всех главных Пилюгин был для Королева наиболее близким человеком.
         На протяжении последних 10 лет жизни Королева, наиболее напряженных и насыщенных, неизбежным было возникновение различных конфликтов не только между главными, но и между ближайшими заместителями Королева и Пилюгина. В подавляющем большинстве случаев Королев поддерживал Пилюгина, а не своих заместителей.
         В начале 60-годов резко возрастают темпы и масштабы разработок стратегических ракетных комплексов. Боевые ракеты освобождаются от систем радионаведения. Системы чисто автономного управления принимают на себя всю ответственность за надежность управления и точность поражения цели. Коллектив Пилюгина выделяется из НИИ-885, получает на Юго-Западе Москвы новые готовые корпуса для лабораторий и опытного завода. Пилюгин становится единоличным руководителем новой уникальной организации НИИАП.
         Процесс создания НИИАП вынуждал 55-летнего Пилюгина уделять значительное время и внимание организационным проблемам, которые раньше его не отвлекали от основной творческой деятельности. Появились и общественно-политические нагрузки, неизбежные для руководителя крупной научно-исследовательской организации. Он умел организовать свою работу так, что всегда находил время для обдумывания, обсуждения и решения вопросов по главным, с его точки зрения, проблемам управления не только ракетой как летательным аппаратом, но всеми проблемами ракетных комплексов.
         После выделения из НИИ-885, получив новые возможности, Пилюгин сознательно и целенаправленно организует работу так, чтобы системы управления ракетным комплексом проектировались и изготавливались полностью на подконтрольном ему предприятии.
         Авторитет Пилюгина был очень высок и среди высоких руководителей. Его кабинет для совета, поддержки, ознакомления с новыми идеями посещали министры и государственные чиновники высоких рангов, военачальники.
         Приехав однажды к Пилюгину по его просьбе для решения по очередной проблеме, я остался в приемной, ожидая, когда закончится встреча Пилюгина с главнокомандующим Ракетных войск стратегического назначения В.Ф.Толубко. Проверив, что я прибыл в оговоренное время, Пилюгин попросил меня зайти. Без предисловий он сказал: - "Вот я доказываю Владимиру Федоровичу, что систему боевого управления, которая начинается "чемоданчиком" у Генерального секретаря и заканчивается бортовыми машинами, дежурящих в шахтах ракет, нельзя разрабатывать без нашего участия". Система, о которой шла речь, разрабатывалась специализированной организацией, которая взяла на себя ответственность за надежность доведения приказа Верховного главнокомандующего для любой из тысяч ракет, стоящих на дежурстве по всей необъятной территории страны. Последствием вмешательства Пилюгина было решение поручить НИИ АП разработку "нижнего уровня", аппаратуры непосредственно сопрягающейся с системой управления запуском.
         В личной жизни Николай Пилюгин был стойким однолюбом и хорошим семьянином. Однако, в своей творческой деятельности он увлекался новыми идеями и разработками, к которым его никто не обязывал. Более того, вышестоящее руководство было недовольно его увлечениями, считая, что они идут во вред основным задачам НИИАП.
         Пилюгин умел заражать энтузиазмом свой коллектив. Его заместители, ведущие специалисты, директор опытного завода не роптали и вместе с шефом брали на себя бремя дополнительной ответственности за работы высокой государственной важности.
         Одним из таких очень смелых и трудных было решение о разработке основы для командных приборов - гиростабилизированных платформ. Традиционно разработки гироскопических приборов выполнялись коллективом главного конструктора Виктора Ивановича Кузнецова. Пилюгин нарушил монополию Кузнецова отнюдь не по коммерческим или престижным соображениям.
         В ответ на упреки высоких чиновников из министерства и военно-промышленной комиссии он приводил доказательства необходимости разработки гироприборов в теснейшей, органической связи со структурой всей системы управления ракетным комплексом.
         - "Все приборы и подсистемы, определяющие структуру системы, ее надежность, точность, боеготовность и ресурс, - говорил Пилюгин, - должны быть во власти и в руках главного конструктора системы управления. Мне легче организовать у себя новое производство, чем по любым изменениям месяцами спорить со смежниками. И самому главному конструктору и военным заказчикам проще иметь дело с одним главным конструктором системы, а не быть арбитром при разногласиях между уважаемыми академиками".
         В середине 60-х годов было очевидно, что дальнейшее развитие техники систем управления требует использования бортовых вычислительных машин. В этом отношении наша промышленность авиационная и ракетная техника отставала от американской. Специальными постановлениями правительства разработка бортовых вычислительных машин была возложена на министерство радиопромышленности. Специализированные НИИ изготавливали вычислительные машины для космических аппаратов, самолетов, ракетных комплексов ПВО. Наше министерство общего машиностроения было заинтересовано в том, чтобы возложить на другое министерство ответственность за разработку бортовых машин для боевых ракет и ракет-носителей.
         Однако, и здесь Пилюгин проявляет своеволие и организует разработку бортовой вычислительной техники у себя.
         После того, как Пилюгин оказался не только самостоятельным руководителем одного из сильнейших в министерстве научно-производственных объединений, но стал еще академиком, членом Президиума Академии наук, а вскоре и депутатом Верховного Совета СССР у него складывались непростые отношения со своим министром.
         Боевые ракетные комплексы конца 60-х начала 70-х годов разрабатывались тремя главными: С.П. Королевым, М.В. Янгелем и В.Н. Челомеем. Все они входили в Министерство общего машиностроения (МОМ). НПО АП, также входившее в МОМ, разрабатывало системы управления для всех трех тех "самых" главных.
         В конце 1967 года монополию МОМ по разработке боевых ракетных комплексов нарушает главный конструктор А.Д. Надирадзе, подчиненный другому министерству. Он пользовался поддержкой секретаря ЦК Д.Ф. Устинова, опекавшего оборонную промышленность.
         Устинов и Надирадзе обратились к Пилюгину с просьбой разработать систему управления для твердотопливной ракеты подвижного старта. Новая интересная и трудная задача увлекает Пилюгина. Он соглашается, не получив одобрения своего министра.
         На одном из совещаний, которое проводил министр Афанасьев, в большом кабинете Пилюгина обсуждались проблемы носителя Н1 для лунной экспедиции. Перегруженный многими заданиями, завод и коллектив АП по ряду позиций отставал от директивных сроков. Министр умел проводить совещания в очень жесткой форме и "выкручивать руки" тем, кем он был недоволен.
         Многих удивляло с каким спокойствием и даже "отрешенностью" Пилюгин реагировал на резкость министра и без возражений соглашался с малореальными сроками. Хорошо изучив Пилюгина, я понимал, что "мыслью он не здесь", и все, о чем идет крик, его не волнует. Совещание было долгим, кончилось поздним вечером, все были измотаны. Когда, наконец, расходились Пилюгин обратился ко мне: "Подожди, задержись".
         Он повел меня на завод. Казалось, что с него слетала усталость и все заботы после того как мы, облаченные во "все белое", устроились за верстаком, на котором красовалась новая гироплатформа.
         Сидя рядом со сборщиком и забыв обо мне, он увлеченно обсуждал вопросы, которые возникли после первой сборки и первых испытаний. Чувствовалось, что он с утра всеми мыслями здесь, а не у себя в кабинете. Я понял, почему он реагировал на жесткость министра "не адекватно".
         Пилюгинская увлеченность, граничащая с техническим фанатизмом, унаследована его школой. На подавляющем большинстве ракет пресловутого "ракетно-ядерного щита", дежурили и дежурят системы управления, оснащенные гироскопическими платформами и бортовой вычислительной техникой, государственную ответственность за надежность и боевые качества которой, несет школа Пилюгина.
         Непосредственное участие в летно-конструкторских испытаниях Пилюгин считал обязательным для главного конструктора.
         Первый пуск баллистической ракеты дальнего действия в Советском Союзе состоялся 18 октября 1947 года на государственном центральном полигоне, который вошел в историю под названием "Капустин Яр". Непосредственно пуск производило "огневое отделение", в которое вошли: командир отделения инженер-капитан Н.Н.Смирницкий, его заместитель от промышленности Л.А.Воскресенский, главный конструктор автономной системы управления Н.А.Пилюгин, зам.главного инженера НИИ-88 Б.Е.Черток.
         Построить бетонированный безопасный бункер на стартовой позиции еще не успели и все пуски 1947 года производились из тесной немецкой бронемашины - штатной принадлежности немецких боевых стартовых позиций. Мы четверо с трудом уместились в первом ряду непосредственно у пускового пульта. За нашими спинами втиснулись в машину С.П.Королев и начальник первой стартовой команды инженер-майор Я.И.Трегуб.
         Бронемашина располагалась всего в 75 метрах от ракеты, но была "слепой". Оглушенные ревом двигателя, мы не имели возможности насладиться зрелищем стартующей ракеты, которое никогда и никого не оставляет равнодушным. Трудно сосчитать в скольких летных испытаниях с тех пор участвовал Пилюгин. Подавляющее большинство пусков с его участием в качестве главного конструктора системы управления приходилось на период 1957-1970 годы. Он всегда находился в бункере у пусковых пультов, отказываясь от предложений разделить компанию с членами госкомиссии и высокими гостями, располагавшимися в специальном смотровом павильоне. Пилюгин, как он сам потом признался, ни разу не полюбовался стартом и полетом легендарных "семерок".
         Если полет ракеты на активном участке проходил с отклонениями, Пилюгин не ждал общепонятных графиков обработки телеметрической информации. Медленно поднимаясь из бункера, он со старта уезжал не отдыхать, а к телеметристам, которые сразу после проявки приступали к расшифровке пленок телеметрических записей. Внимательно рассматривая первичную информацию, он задавал телеметристам вопросы и требовал объяснений по всякого рода непонятным "пичкам" в записи параметров управления. Он не спешил с высказыванием однозначного заключения или обвинения в чей-либо адрес. Надо обдумать и выслушать своих специалистов, если требовалось переговорить со смежниками.
         С 1957 года на полигоне, именуемом с 1961 года космодромом "Байконур", Пилюгин жил в так называемом "четвертом домике". Первый домик был "маршальским". В нем Гагарин провел последнюю ночь перед историческим полетом. Второй был "королевским". Ныне там мемориальный музей памяти С.П.Королева. Третий заселялся главными конструкторами или их заместителями и назывался "коммуналкой". Четвертый "пилюгинский", когда в нем жил Николай Алексеевич, всегда был местом горячих обсуждений не только событий, связанных с текущими запусками, но и проблемами перспективными.
         Одной из актуальных тем, которая чаще других обсуждалась в "пилюгинском" домике была проблема надежности всех звеньев системы управления. Кроме теоретической, лабораторно-исследовательской и нормативной деятельности обеспечение высокой надежности требовало внедрения новых методов моделирования, стендовой отработки и жесточайшей технологической дисциплины производства. Пилюгина считали руководителем чутким, отзывчивым, доступным, умеющим находить компромисы. Однако, надежность систем управления, созданных школой Пилюгина, обеспечивалась его личной непримиримостью, жесткостью, исключительным вниманием, которое он уделял этой важнейшей проблеме ракетно-космической техники.
         Своеобразная творческая атмосфера, устанавливавшаяся во время дискуссий в пилюгинском домике на второй площадке космодрома позволяла без ведомственной волокиты решать многие актуальные вопросы.
         Десятилетия самоотверженной работы с полной отдачей всех сил сказались на здоровье. С начала 70-х годов Пилюгин все реже появляется в своем домике на второй площадке.
         Общесистемный российский кризис 90-х годов привел к прекращению работ по крупномасштабным ракетно-космическим программам, которым Пилюгин отдал последние годы жизни.
         Созданная Пилюгиным уникальная организация носит его имя. В Москве в Южном округе имеется улица имени академика Пилюгина, бронзовый бюст Пилюгина установлен в С-Петербурге.
         К сожалению, установка памятной доски на домике Пилюгина космодрома оказалась невозможной. Пришедший в ветхость четвертый домик был снесен. А жаль!
         Историческое значение творческого подвига каждого из первой шестерки королевского Совета главных конструкторов исключительно велико для настоящего и будущего человеческой цивилизации.
         Ни Королев, ни члены его первого Совета главных не имели физической возможности описать свои научные труды в книгах, которые бы украшали библиотеки будущих поколений. Тем важнее ответственность современников по сохранению всех материальных свидетельств их жизни.



Под эгидой Федерации космонавтики России.
© А.Железняков, 1997-2009. Энциклопедия "Космонавтика". Публикации.
Последнее обновление 13.12.2009.