НОВОСТИ  ФЕДЕРАЦИЯ  ЭНЦИКЛОПЕДИЯ  ИСТОРИЯ  СТАНЦИЯ МИР  ENGLISH

Ресурсы раздела:

НОВОСТИ
КАЛЕНДАРЬ
ПРЕДСТОЯЩИЕ ПУСКИ
СПЕЦПРОЕКТЫ
1. Мои публикации
2. Пульты космонавтов
3. Первый полет
4. 40 лет полета Терешковой
5. Запуски КА (архив)
6. Биографич. энциклопедия
7. 100 лет В.П. Глушко
ПУБЛИКАЦИИ
КОСМОНАВТЫ
КОНСТРУКТОРЫ
ХРОНИКА
ПРОГРАММЫ
АППАРАТЫ
ФИЛАТЕЛИЯ
КОСМОДРОМЫ
РАКЕТЫ-НОСИТЕЛИ
МКС
ПИЛОТИРУЕМЫЕ ПОЛЕТЫ
СПРАВКА
ДРУГИЕ СТРАНИЦЫ
ДОКУМЕНТЫ
БАЗА ДАННЫХ
ОБ АВТОРЕ


RB2 Network

RB2 Network


Георгий Шонин. Память сердца.
       

Георгий Шонин. Память сердца (Почти невыдуманная повесть)





        Предыдущая страница

        - Ты посмотри на этого паршивца, Маня! - пуще прежнего загорячился дядя Гриша. Он стукнул по столу ладонью, да так, что наши рюмки как по команде перевернулись, и брызжа слюной накинулся на меня с новой силой.
        - У тебя что, на плечах макитра с мамалыгой вместо головы или мне так только кажется? Ты об этом геройстве девчонкам расскажи, байстрюк несчастный. А вот что ты ответишь своему отцу, братьям, я тебя спрашиваю?
        Мать тихо плакала, и это, видимо, остановило Григория Моисеевича. Он вдруг умолк, обмяк, бессмысленно посмотрел на свой стакан, поставил его на стол, затем встал и подошел к матери. Положив большую натруженную руку на ее голову, он виновато попросил:
        - Извини, Маня. Давай выпьем за старое доброе время.
        И он начал весело в лицах рассказывать о том, как однажды, крепко выпив с отцом, они пришли домой босиком, оставив в залог обе пары сапог у Клеща, прижимистого мужичка-старовера, жившего в крепеньком, как и сам хозяин, доме на окраине города у завода. Здесь можно было получить банку вина и нехитрую закуску в любое время дня и ночи: и с получки, и под залог, причем тайна долга гарантировалась, лишь бы он был оплачен в обещанный срок. Бывали "на крючке" у Клеща и "друзья-кожемяки" - отец и Шмуль.
        Когда же мать вышла во двор к плите, дядя Гриша опять стал серьезным.
        - В Чумацком лесу есть небольшая группа людей, которые знают, что делать и не сидят сложа руки, как некоторые. Ну, ну, не ершись. Слушай дальше. Им нужен человек, имеющий возможность свободно перемещаться по всему району. С твоей теперешней репутацией, по-моему мнению, ты бы им очень подошел. Но они возражают, говорят, у хлопца, то есть у тебя, Егор, и кто бы мог подумать, у сына моего друга Володи, не мозги в голове, а халоймес!
        Дядя Гриша опять загорячился, его и без того навыкате глаза, казалось, вот-вот вывалятся из глазниц, с дрожащих губ слетала слюна. Он замахнулся могучей рукой, чтобы опять по своему обыкновению стукнуть тяжелой ладонью в столешницу, но так и застыл с поднятой рукой, увидев в дверях молчаливо стоящую мать.
        - Оставь мне хоть этого, Шмуль, - жалобно попросила она. Слезы скатывались по ее впалым щекам и падали прямо в казанок с картошкой, который она держала перед собой.
        Гость вскочил со стула, подбежал к маме, схватил голыми руками горячий казанок, поставил его на стол, опять вернулся к матери, усадил ее на табурет, налил рюмку, подложил закуски, при этом с деланной веселостью объясняя ей, что некоторым молодым людям иногда полезно для профилактики прочищать мозги, чем он, собственно говоря и занимается. И только!
        Мать молча кивала головой в такт его словам, а глаза ее говорили о том, что она где-то далеко и не слушает сбивчивого объяснения гостя. Я же кипел от обиды и ярости. Когда Шмуль нес картошку, я ждал, что он уронит казанок себе на ноги. Этого не произошло, и я стал надеяться, что дядя Гриша подавится куском сала, на крайний случай - поперхнется горячей картошкой, которую ел не жуя. Но он уплетал ее, заправленную зеленым укропчиком и старым салом, и с ним ничего не случалось. Мало того, как бы издеваясь надо мной, Шмуль, не переставая жевать, философствовал:
        - Да, такую картошечку в этом городе можно покушать только у Мани. Ну и картошечка - цимис! Разве могут ценить кулинарное искусство нынешние молодые люди? Кожу украсть, вина набузоваться, носы друг другу набить, обидеться на друга своего отца - вот и все, на что способны эти сопляки!
        Это было уже слишком! Я вскочил и направился к двери.
        - Иди, иди. Не останавливай его, Маня, пусть проветрится. Может, чего умного придумает, - услышал я за спиной язвительный голос Григория Моисеевича.
        Оказавшись во дворе, я не знал, что предпринять: присоединиться к компании своих друзей или пойти к соседним девчатам. Но настроение было испорчено, и идти никуда не хотелось. Я направился к раскидистой яблоне. Под ее свисающими до самой земли густыми ветвями скрывалась солдатская кровать, на которой я спал уже не первое лето, начиная с цветения деревьев и до листопада. Улегшись поверх одеяла, я закинул руки за голову, а ноги положил на высокую спинку. Брат Николай где-то вычитал, что именно так отдыхали по рекомендации Суворова его солдаты после длительных переходов.
        Воспоминание о брате тоской сдавило мне грудь и заставило вернуться к разговору с дядей Гришей. Так я пролежал до захода солнца, затем снял брюки и рубашку, развесил их на ветвях яблони и залез под одеяло.
        Внизу на реке лягушки давали свой ежевечерний концерт, где-то лениво перебрехивались собаки, промычала отставшая от стада корова. Я любил вслушиваться в эти вечерние звуки. Под них так хорошо засыпать. На дядю Гришу я уже не сердился.
        Спустя несколько дней после визита к нам Шмуля, у проходной меня остановил Казачок. Поскольку он на заводе не работал и мы с ним никогда не дружили, это меня удивило: "Везет же мне на встречи у проходной. Придется ходить с работы через потайную дыру в заборе", решил я. "Однако, зачем же я ему понадобился?"
        Казачок - личность известная в нашем городе. Крепкая спортивная фигура делала его гораздо взрослее своих лет, хотя он всего на год или два старше меня. Уж он-то, действительно, был грозой садов и огородов. Причем "набеги" Казачка отличались дерзостью и нахальством. Однако, и его уши иногда попадали в цепкие руки сторожей. Но, стоически вынеся экзекуцию, он опять брался за свое. И однажды один вредный старикан пальнул-таки в него солью и тем самым создал ему ореол славы. В течение трех дней Казачок по несколько часов сидел в нашей речке якобы вымачивая из ягодиц и спины застрявшую соль, а пацаны со всех трех русских улиц, плотной стайкой усевшись на берегу, молча наблюдали за своим кумиром. Получить от него приглашение сходить на "шухер", считалось большим доверием и честью.
        Казачок жил с бабкой на средней русской улице. Их хата, как и наша, стояла на краю оврага, "рыпы" на местном жаргоне. Никто не знал, где его родители и кто они. Казачок, как и бабка, держался особняком и был неразговорчив.
        Я не видел его с прихода немцев и румын. За это время он еще больше возмужал.
        - Где ты пропадал? - спросил я.
        - Я думаю, что на тебя можно положиться, - пробасил он, делая вид, что не расслышал моего вопроса.
        - Кто сказал, дядя Гриша? - с неожиданным для себя волнением и надеждой спросил я.
        - Это какой еще дядя Гриша? Шмуль вонючий, что ли? Нет, брат. Я с жидами не вожусь. Это вы с ними якшаетесь, от того вас и сторонятся на всех русских улицах.
        - Нас сторонятся, а вас вообще избегают, - отпарировал я. "Ведьмаками" кого называют, не знаешь?
        Обычно за свое прозвище Казачок отвешивал увесистый подзатыльник, но на сей раз он сдержался.
        - Хватит лягать друг друга, - мирно сказал он. - Сейчас есть кому нас обзывать и лупить. Пойдем, покурим на кладбище: есть дело.
        В нашем маленьком городке четыре кладбища: русское, украинское, еврейское и общее. На русском хоронили в основном с наших русских улиц, только с попом и через церковь. На общем - всех тех, кто по каким-либо причинам не мог быть похоронен на первых трех. Улица, на которой я жил, дугой огибала русское кладбище, и я часто, сокращая путь с завода домой, пересекал его по диагонали. Для мальчишек нашей окраины оно служило своеобразным полигоном: здесь проводились все игры в войну, проходили потасовки, строились планы налетов на сады и огороды, здесь же делилась и уничтожалась добыча.
        Мы с Казачком устроились среди зарослей сирени. Он достал красивую пачку трофейных сигарет, высек кресалом огня. Молча закурили. Я ждал, мне не хотелось первым нарушать молчание. Наконец, Казачок заговорил, скосив на меня быстрые цыганские глаза:
        - Ты село Алексеевку хорошо знаешь?
        - Кто же у нас не знает Алексеевского леса? - вместо ответа спросил я, пытаясь угадать, зачем ему потребовалась Алексеевка.
        Вокруг нашего городка много лесов и все они называются по имени села или деревни, к которым примыкают. Алексеевский лес - самый ближний, в четырех километрах от города. Туда за черешней, дикими яблоками и грушами ребята с наших улиц начинают ходить чуть ли не с пятилетнего возраста. Поделянский лес - в семи километрах. В нем много лесных орехов. Дорога в этот лес вела через украинское село Поделы, в котором много задиристых хлопцев, не упускающих случая "навешать" городским. Потому в этот лес ходили ребята постарше, притом ватагой, заранее настроившись на возможную стычку. Самый большой и таинственный - Чумацкий - в десяти километрах. О нем рассказывалось много легенд, связанных со знаменитым Кармелюком.
        В этом лесу мы бывали только раз в год - 2 мая городские власти организовывали здесь маевку, на которую горожане выезжали семьями. Жители села Чумацкое имели репутацию нелюдимых, замкнутых людей, настороженно и недружелюбно встречающих появление любого незнакомца в окрестностях своего села.
        Очевидно, это имело под собой исторические причины. Говорили, что многие мужчины и парни, участвовавшие в восстании Кармелюка и избежавшие ареста и отправки в Сибирь, прятались в дремучем лесу около родного села до конца своих дней. Они-то и сложили песню о своем атамане, которую часто певал мой отец.

                        За Сыбиром солнце сходыть
                        Хлопцы нэ зевайте.
                        Вы на мэнэ, Кармэлюка
                        Всю надию майтэ.

        Я так живо представил себе голос отца, что невольно стал напевать эту песню вслух. К моему удивлению, песню подхватил Казачок, которого даже под угрозой исключения из школы никто не мог заставить петь, и второй куплет мы закончили вместе.

                        Маю жинку, маю диток,
                        Та я их нэ бачу
                        Як згадаю про их долю,
                        Сам гирко заплачу.

        - Так вот, брат, - неожиданно прервал песню Казачок. - Дорога в Чумацкий лес для нас с тобой лежит через Алексеевский.
        - Что я там забыл? Чумацкую соль? - начал было я в шутливом тоне, но вдруг вспомнил разговор со Шмулем у нас дома и сразу догадался, что заинтересовало Казачка в Чумацком лесу.
        Однако, его реакция на мой вопрос относительно дяди Гриши, сделала меня осторожным; я решил не торопиться и дать ему возможность высказаться до конца.
        - Длинный больно крюк получается. Они же находятся в противоположных концах. Ну, а если тебе непременно хочется в ту сторону, давай пойдем в Мироновский лес, там хорошее озеро есть, искупаемся. Притом и ближе. и спокойнее.
        - Не финти! Ты догадался, о чем речь. В Чумацком лесу - партизаны. Их не может там не быть. Там всегда кто-то есть, даже в мирное время, а сейчас тем паче. Не перебивай, слушай. За день до прихода немцев я встретил на улице нашего военкома Кравченко и стал просить, чтобы он взял меня с собой. Да куда там, мал еще, говорит, в драку лезть. Да и за бабкой Матреной надо присмотреть, - обида перехватила дыхание у Казачка и он замолчал.
        - Ай-яй-яй! Как обидели мальчика. Да твой Кравченко в обе лопатки чесанул на восток, а ты был бы ему обузой. Придумал тоже - партизаны! Откуда?
        - От верблюда, - перебил меня Казачок. - Во-первых, Кравченко кадровый военный, и, если бы ему нужно было уходить на восток, он ушел бы и с последней воинской частью, в крайнем случае…
        - А с чего ты решил, что он остался?
        - Да не перебивай же, слушай! Я, как и ты, сплю в саду. В тот день, когда в город вошли немцы, меня на рассвете разбудил Тузик, который на ночь устраивался под моей кроватью. Я встал и тихонько пошел на лай Тузика. На улице, ближе к оврагу я увидел бричку. Заметь - военкомовскую, а возле нее - военкома, только не в форме, а в самом обычном цивильном одеянии. Из оврага вышло двое мужиков, молча поздоровались с Кравченко за руку, сели в бричку и покатили.
        - Во-во, я же сказал, драпают.
        - Ты можешь помолчать две минуты! - обозлился Казачок. - От моего дома идут три дороги: на запад - в центр города, на восток - в глубь Украины, на север - именно по ней и покатила бричка - в сторону села Бедняки, далее к Чумацкому, еще дальше на Винницу. Так, условие задачи с тремя неизвестными, ясно?
        - Нет, не ясно.
        - Тогда слушай решение. Допустим, эти трое пошли к своим. Самая короткая и верная дорога - на восток! А они поехали на север, на Винницу, где немцы были еще за три дня до прихода в наш город. Второе, они решили сдаться. Тогда зачем для этого вставать чуть свет, делать триста верст, ведь через три часа фашисты были здесь, у нас. Ну, а самое главное, с орденом Боевого Красного Знамени не сдаются. Остается третье, то есть то, что и требовалось доказать. Они уехали в Чумацкий лес! - и он торжествующе посмотрел на меня.

Следующая страница


Под эгидой Федерации космонавтики России.
© А.Железняков, 1997-2009. Энциклопедия "Космонавтика". Публикации.
Последнее обновление 13.12.2009.