Георгий Шонин. Память сердца (Почти невыдуманная повесть)
Предыдущая страница
- Ты посмотри на этого паршивца, Маня! - пуще прежнего загорячился дядя Гриша. Он стукнул по столу ладонью, да так, что наши рюмки как по команде перевернулись, и брызжа слюной накинулся на меня с новой силой.
- У тебя что, на плечах макитра с мамалыгой вместо головы или мне так только кажется? Ты об этом геройстве девчонкам расскажи, байстрюк несчастный. А вот что ты ответишь своему отцу, братьям, я тебя спрашиваю?
Мать тихо плакала, и это, видимо, остановило Григория Моисеевича. Он вдруг умолк, обмяк, бессмысленно посмотрел на свой стакан, поставил его на стол, затем встал и подошел к матери. Положив большую натруженную руку на ее голову, он виновато попросил:
- Извини, Маня. Давай выпьем за старое доброе время.
И он начал весело в лицах рассказывать о том, как однажды, крепко выпив с отцом, они пришли домой босиком, оставив в залог обе пары сапог у Клеща, прижимистого мужичка-старовера, жившего в крепеньком, как и сам хозяин, доме на окраине города у завода. Здесь можно было получить банку вина и нехитрую закуску в любое время дня и ночи: и с получки, и под залог, причем тайна долга гарантировалась, лишь бы он был оплачен в обещанный срок. Бывали "на крючке" у Клеща и "друзья-кожемяки" - отец и Шмуль.
Когда же мать вышла во двор к плите, дядя Гриша опять стал серьезным.
- В Чумацком лесу есть небольшая группа людей, которые знают, что делать и не сидят сложа руки, как некоторые. Ну, ну, не ершись. Слушай дальше. Им нужен человек, имеющий возможность свободно перемещаться по всему району. С твоей теперешней репутацией, по-моему мнению, ты бы им очень подошел. Но они возражают, говорят, у хлопца, то есть у тебя, Егор, и кто бы мог подумать, у сына моего друга Володи, не мозги в голове, а халоймес!
Дядя Гриша опять загорячился, его и без того навыкате глаза, казалось, вот-вот вывалятся из глазниц, с дрожащих губ слетала слюна. Он замахнулся могучей рукой, чтобы опять по своему обыкновению стукнуть тяжелой ладонью в столешницу, но так и застыл с поднятой рукой, увидев в дверях молчаливо стоящую мать.
- Оставь мне хоть этого, Шмуль, - жалобно попросила она. Слезы скатывались по ее впалым щекам и падали прямо в казанок с картошкой, который она держала перед собой.
Гость вскочил со стула, подбежал к маме, схватил голыми руками горячий казанок, поставил его на стол, опять вернулся к матери, усадил ее на табурет, налил рюмку, подложил закуски, при этом с деланной веселостью объясняя ей, что некоторым молодым людям иногда полезно для профилактики прочищать мозги, чем он, собственно говоря и занимается. И только!
Мать молча кивала головой в такт его словам, а глаза ее говорили о том, что она где-то далеко и не слушает сбивчивого объяснения гостя. Я же кипел от обиды и ярости. Когда Шмуль нес картошку, я ждал, что он уронит казанок себе на ноги. Этого не произошло, и я стал надеяться, что дядя Гриша подавится куском сала, на крайний случай - поперхнется горячей картошкой, которую ел не жуя. Но он уплетал ее, заправленную зеленым укропчиком и старым салом, и с ним ничего не случалось. Мало того, как бы издеваясь надо мной, Шмуль, не переставая жевать, философствовал:
- Да, такую картошечку в этом городе можно покушать только у Мани. Ну и картошечка - цимис! Разве могут ценить кулинарное искусство нынешние молодые люди? Кожу украсть, вина набузоваться, носы друг другу набить, обидеться на друга своего отца - вот и все, на что способны эти сопляки!
Это было уже слишком! Я вскочил и направился к двери.
- Иди, иди. Не останавливай его, Маня, пусть проветрится. Может, чего умного придумает, - услышал я за спиной язвительный голос Григория Моисеевича.
Оказавшись во дворе, я не знал, что предпринять: присоединиться к компании своих друзей или пойти к соседним девчатам. Но настроение было испорчено, и идти никуда не хотелось. Я направился к раскидистой яблоне. Под ее свисающими до самой земли густыми ветвями скрывалась солдатская кровать, на которой я спал уже не первое лето, начиная с цветения деревьев и до листопада. Улегшись поверх одеяла, я закинул руки за голову, а ноги положил на высокую спинку. Брат Николай где-то вычитал, что именно так отдыхали по рекомендации Суворова его солдаты после длительных переходов.
Воспоминание о брате тоской сдавило мне грудь и заставило вернуться к разговору с дядей Гришей. Так я пролежал до захода солнца, затем снял брюки и рубашку, развесил их на ветвях яблони и залез под одеяло.
Внизу на реке лягушки давали свой ежевечерний концерт, где-то лениво перебрехивались собаки, промычала отставшая от стада корова. Я любил вслушиваться в эти вечерние звуки. Под них так хорошо засыпать. На дядю Гришу я уже не сердился.
Спустя несколько дней после визита к нам Шмуля, у проходной меня остановил Казачок. Поскольку он на заводе не работал и мы с ним никогда не дружили, это меня удивило: "Везет же мне на встречи у проходной. Придется ходить с работы через потайную дыру в заборе", решил я. "Однако, зачем же я ему понадобился?"
Казачок - личность известная в нашем городе. Крепкая спортивная фигура делала его гораздо взрослее своих лет, хотя он всего на год или два старше меня. Уж он-то, действительно, был грозой садов и огородов. Причем "набеги" Казачка отличались дерзостью и нахальством. Однако, и его уши иногда попадали в цепкие руки сторожей. Но, стоически вынеся экзекуцию, он опять брался за свое. И однажды один вредный старикан пальнул-таки в него солью и тем самым создал ему ореол славы. В течение трех дней Казачок по несколько часов сидел в нашей речке якобы вымачивая из ягодиц и спины застрявшую соль, а пацаны со всех трех русских улиц, плотной стайкой усевшись на берегу, молча наблюдали за своим кумиром. Получить от него приглашение сходить на "шухер", считалось большим доверием и честью.
Казачок жил с бабкой на средней русской улице. Их хата, как и наша, стояла на краю оврага, "рыпы" на местном жаргоне. Никто не знал, где его родители и кто они. Казачок, как и бабка, держался особняком и был неразговорчив.
Я не видел его с прихода немцев и румын. За это время он еще больше возмужал.
- Где ты пропадал? - спросил я.
- Я думаю, что на тебя можно положиться, - пробасил он, делая вид, что не расслышал моего вопроса.
- Кто сказал, дядя Гриша? - с неожиданным для себя волнением и надеждой спросил я.
- Это какой еще дядя Гриша? Шмуль вонючий, что ли? Нет, брат. Я с жидами не вожусь. Это вы с ними якшаетесь, от того вас и сторонятся на всех русских улицах.
- Нас сторонятся, а вас вообще избегают, - отпарировал я. "Ведьмаками" кого называют, не знаешь?
Обычно за свое прозвище Казачок отвешивал увесистый подзатыльник, но на сей раз он сдержался.
- Хватит лягать друг друга, - мирно сказал он. - Сейчас есть кому нас обзывать и лупить. Пойдем, покурим на кладбище: есть дело.
В нашем маленьком городке четыре кладбища: русское, украинское, еврейское и общее. На русском хоронили в основном с наших русских улиц, только с попом и через церковь. На общем - всех тех, кто по каким-либо причинам не мог быть похоронен на первых трех. Улица, на которой я жил, дугой огибала русское кладбище, и я часто, сокращая путь с завода домой, пересекал его по диагонали. Для мальчишек нашей окраины оно служило своеобразным полигоном: здесь проводились все игры в войну, проходили потасовки, строились планы налетов на сады и огороды, здесь же делилась и уничтожалась добыча.
Мы с Казачком устроились среди зарослей сирени. Он достал красивую пачку трофейных сигарет, высек кресалом огня. Молча закурили. Я ждал, мне не хотелось первым нарушать молчание. Наконец, Казачок заговорил, скосив на меня быстрые цыганские глаза:
- Ты село Алексеевку хорошо знаешь?
- Кто же у нас не знает Алексеевского леса? - вместо ответа спросил я, пытаясь угадать, зачем ему потребовалась Алексеевка.
Вокруг нашего городка много лесов и все они называются по имени села или деревни, к которым примыкают. Алексеевский лес - самый ближний, в четырех километрах от города. Туда за черешней, дикими яблоками и грушами ребята с наших улиц начинают ходить чуть ли не с пятилетнего возраста. Поделянский лес - в семи километрах. В нем много лесных орехов. Дорога в этот лес вела через украинское село Поделы, в котором много задиристых хлопцев, не упускающих случая "навешать" городским. Потому в этот лес ходили ребята постарше, притом ватагой, заранее настроившись на возможную стычку. Самый большой и таинственный - Чумацкий - в десяти километрах. О нем рассказывалось много легенд, связанных со знаменитым Кармелюком.
В этом лесу мы бывали только раз в год - 2 мая городские власти организовывали здесь маевку, на которую горожане выезжали семьями. Жители села Чумацкое имели репутацию нелюдимых, замкнутых людей, настороженно и недружелюбно встречающих появление любого незнакомца в окрестностях своего села.
Очевидно, это имело под собой исторические причины. Говорили, что многие мужчины и парни, участвовавшие в восстании Кармелюка и избежавшие ареста и отправки в Сибирь, прятались в дремучем лесу около родного села до конца своих дней. Они-то и сложили песню о своем атамане, которую часто певал мой отец.
За Сыбиром солнце сходыть
Хлопцы нэ зевайте.
Вы на мэнэ, Кармэлюка
Всю надию майтэ.
Я так живо представил себе голос отца, что невольно стал напевать эту песню вслух. К моему удивлению, песню подхватил Казачок, которого даже под угрозой исключения из школы никто не мог заставить петь, и второй куплет мы закончили вместе.
Маю жинку, маю диток,
Та я их нэ бачу
Як згадаю про их долю,
Сам гирко заплачу.
- Так вот, брат, - неожиданно прервал песню Казачок. - Дорога в Чумацкий лес для нас с тобой лежит через Алексеевский.
- Что я там забыл? Чумацкую соль? - начал было я в шутливом тоне, но вдруг вспомнил разговор со Шмулем у нас дома и сразу догадался, что заинтересовало Казачка в Чумацком лесу.
Однако, его реакция на мой вопрос относительно дяди Гриши, сделала меня осторожным; я решил не торопиться и дать ему возможность высказаться до конца.
- Длинный больно крюк получается. Они же находятся в противоположных концах. Ну, а если тебе непременно хочется в ту сторону, давай пойдем в Мироновский лес, там хорошее озеро есть, искупаемся. Притом и ближе. и спокойнее.
- Не финти! Ты догадался, о чем речь. В Чумацком лесу - партизаны. Их не может там не быть. Там всегда кто-то есть, даже в мирное время, а сейчас тем паче. Не перебивай, слушай. За день до прихода немцев я встретил на улице нашего военкома Кравченко и стал просить, чтобы он взял меня с собой. Да куда там, мал еще, говорит, в драку лезть. Да и за бабкой Матреной надо присмотреть, - обида перехватила дыхание у Казачка и он замолчал.
- Ай-яй-яй! Как обидели мальчика. Да твой Кравченко в обе лопатки чесанул на восток, а ты был бы ему обузой. Придумал тоже - партизаны! Откуда?
- От верблюда, - перебил меня Казачок. - Во-первых, Кравченко кадровый военный, и, если бы ему нужно было уходить на восток, он ушел бы и с последней воинской частью, в крайнем случае…
- А с чего ты решил, что он остался?
- Да не перебивай же, слушай! Я, как и ты, сплю в саду. В тот день, когда в город вошли немцы, меня на рассвете разбудил Тузик, который на ночь устраивался под моей кроватью. Я встал и тихонько пошел на лай Тузика. На улице, ближе к оврагу я увидел бричку. Заметь - военкомовскую, а возле нее - военкома, только не в форме, а в самом обычном цивильном одеянии. Из оврага вышло двое мужиков, молча поздоровались с Кравченко за руку, сели в бричку и покатили.
- Во-во, я же сказал, драпают.
- Ты можешь помолчать две минуты! - обозлился Казачок. - От моего дома идут три дороги: на запад - в центр города, на восток - в глубь Украины, на север - именно по ней и покатила бричка - в сторону села Бедняки, далее к Чумацкому, еще дальше на Винницу. Так, условие задачи с тремя неизвестными, ясно?
- Нет, не ясно.
- Тогда слушай решение. Допустим, эти трое пошли к своим. Самая короткая и верная дорога - на восток! А они поехали на север, на Винницу, где немцы были еще за три дня до прихода в наш город. Второе, они решили сдаться. Тогда зачем для этого вставать чуть свет, делать триста верст, ведь через три часа фашисты были здесь, у нас. Ну, а самое главное, с орденом Боевого Красного Знамени не сдаются. Остается третье, то есть то, что и требовалось доказать. Они уехали в Чумацкий лес! - и он торжествующе посмотрел на меня.
Следующая страница
|